Женька Акимычев, молодой мужчина, весь в поту бестолково метался по просторному бабушкиному дому, запихивая в большую дорожную сумку вещи. За переборкой в тёмной спаленке на высокой кровати с периной стонала, переходя на вой, его жена Даша, которой вдруг приспичило родить их первенца почти на три недели раньше положенного срока. Прислушиваясь то к стонам, то к шуму дождя за окном, Женька корил себя за то, что поддался на уговоры жены...
Дашка была девушкой упёртой - такую не переспоришь. «Поехали к бабуле, воздухом подышим, от города отдохнём», - твердила она несколько дней подряд. В конце концов Женька плюнул и попросил тестя увезти их в деревню на внедорожнике - на своей капризной иномарке Женька ехать побаивался. Тесть, тоже поворчав на упрямую дочь, всё же увёз молодых за пятьдесят километров от города в эту деревню и оставил, пообещав забрать через два дня. И первой же ночью у Дашки начались схватки.
Женька, позвонив в «Скорую», выматерился про себя, когда услышал, что машина может выехать к ним в течение сорока минут. Деревня, где жила бабуля, была малолюдной - всего-то с десяток жилых домов. Да плюс дачники держали здесь домов восемь. У троих аборигенов был даже личный транспорт, но Женька сомневался, что кто-то согласится пилить в больницу среди ночи по такой погоде - словно небеса разверзлись, как на зло. Да ещё и выходные... Наверняка мужики-водители приняли на грудь рюмку-другую…
- Беги, Женёк, к Лёвке Золотарёву, - прервала его мысли бабуля. - Этот не откажет, свёзёт вас в город-то. Давай, поторапливайся. Накинь дедов плащ да и побегай. Крайний дом у бывшей фермы, не ошибёшься. Там ещё фонарь на столбе горит.
Женька, не особо надеясь на успех, снял с гвоздя в коридоре большой плащ покойного деда, в котором тот любил ходить на рыбалку, и выбежал в апрельскую дождливую ночь.
Дом Золотарёвых и правда был виден издалека: стоял он на пригорке, освещаясь единственным на всю деревню фонарём. Постучав в крайнее окно, Женька из-под объёмного капюшона смотрел на дверь. Вскоре на терраске зажёгся свет, дверь распахнулась. В проём выглянул бородатый мужчина в исподнем, спросил: «Чего барабанишь?» Женька, извиняясь на каждом слове, торопясь и сбиваясь, объяснил, зачем разбудил людей в такое позднее время. Бородач кивнул и скрылся в доме.
В одном из окон загорелся свет. Минуты через три-четыре это окно погасло. Вышел хозяин, облачённый в камуфляжный костюм. Махнув Женьке, чтобы следовал за ним, направился к гаражу, что стоял метрах в пятнадцати поодаль. Повозившись немного с замком, распахнул двери, включил свет. В гараже стоял видавший виды УАЗик. Пока машина прогревалась, мужчина закурил. Предложил сигарету и Женьке, тот отказался. Пожав плечами, хозяин убрал пачку.
Закрыв гараж, поехали к дому бабули. Дашка уже ждала их на крыльце, рядом стояла бабуля с сумкой в руках. Погрузились и отправились по скользкой дороге, освещаемой лишь светом фар, в город…
На удивление, добрались быстро - водитель знал эту просёлочную дорогу как свои пять пальцев. Даже не особо и потряслись по ухабам. Сдав Дашку в приёмный покой, Женька сел, было, тут же на скамейку, рассчитывая дождаться известия о рождении сына прямо в больнице. Но медсестра отправила его восвояси - нечего, мол, торчать здесь, мешать людям работать.
Женька вышел на крыльцо больницы и удивился, увидев УАЗик дядьки Лёвы. В суматохе без пяти минут отец даже и не подумал, что бабулин односельчанин будет его ждать. Тем не менее, Золотарёв остался. Женька сел на пассажирское сидение рядом с водителем, вздохнул…
- Да не дрейфь, - одобряюще произнёс дядька Лёва. - Не ты первый, не ты последний. Дождёшься своего сына, погоди немного. Я тоже когда-то своего ждал… Теперь вон какой вымахал! Да и девки две взрослые уже. Хочешь - поспи вон сзади, домой-то ведь не поедешь, знаю.
- Спасибо, дядь Лёв, - устало произнёс Женька, - но я лучше уж с Вами посижу.
- Ты это брось - выкать-то, давай уж на «ты», - усмехнулся Золотарёв. - Чай, не начальник я какой, по-простому привык.
Женька кивнул. Помолчали. Дядя Лёва закурил, открыв дверь машины со своей стороны, спросил:
- Чего вас в такую пору в деревню-то понесло?
Женька махнул рукой:
- Да ну, дядь Лёв, разве не говорили ей? Да ведь думала, что ещё походит…
Снова помолчали. Потом Женька задал вопрос, который вертелся на языке уже давно:
- Слушай, дядь Лёв, а почему ты нас повёз, а? Ведь не из-за денег же? Хотя, конечно, я заплачу, ты не думай.
- Да не возьму я твои деньги, парень, - поморщился мужчина. - Тебе помощь потребовалась - я помог. Потом кому другому потребуется - ты поможешь. Ну, а не поможешь - так уж это твоё дело. Я никому не отказываю. Не хочу, чтобы меня недобрым словом поминали, как на том свете окажусь…
- Ну, это ты сказанул: на том свете, - засмеялся Женька. - Рано тебе ещё о смерти-то думать.
- Ох, Женёк-Женёк, - задумчиво протянул Золотарёв. - О ней никогда не рано думать. Она с каждым рядом ходит да посматривает: не прихватить ли с собой?.. Время у нас с тобой есть, ежели хочешь, расскажу я тебе, как я с безносой-то познакомился…
Женька кивнул, рассчитывая услышать забавную байку. Но серьёзный вид собеседника заставил его настроиться на иной лад… Положив руки на руль, изредка поглаживая его, Золотарёв начал свой рассказ…
«Я ведь, Женёк, из здешних мест. И родители мои здесь жили - как раз в этом самом доме, где сейчас я живу. А я, как школу закончил - была в нашей деревне раньше школа, да в армии отслужил, так в город и подался. Там возможностей больше - так я думал.
Возможностей и правда много было. Деньги тогда легко давались. Большие деньги… Не знаю, помнишь ты или нет... Хотя, конечно, откуда ты можешь помнить?.. В начале 90-х все в коммерцию ударились. А над коммерсантами, значит, рэкетиры стояли. Вот я в рэкет и пошёл. Крепкий парнишка я был, да и по характеру дерзкий - самое оно для этого дела.
Чем занимались? Дань с коммерсов собирали. Они нам, вроде как, за «крышу» платили. Ну, а если кто платить не хотел, прессовали таких. И до убийств дело доходило, да… Нет, самому мне не пришлось ни разу человека жизни лишить - Господь отводил, видно. А сотоварищи мои многие руки кровью запачкали…
На широкую ногу жили… Одним днём… Да… Ну, и наших полегло немало. Кто в перестрелках, кто от наркоты загнулся. А мне всегда везло - так я думал. До поры до времени думал, да…
Любили мы на рыбалку по выходным, когда никаких срочных дел не наклёвывалось, ездить. Облюбовали тут деревеньку одну тихую. Компания подобралась весёлая: я да ещё трое ребят, все молодые, неженатые… Больше-то, конечно, пили, чем рыбачили. Да по банкам стреляли…
Ну вот, значит… В деревне той я с девчонкой познакомился, с Аней. Ух, Женёк, и красавица была! Коса ниже пояса, лицо, фигура - всё при ней. Раза два в месяц мы приезжали, я с ней и встречался…
Ну, приехали как-то в очередной раз, разложились… Смотрю, идёт к нам мужичок какой-то. Сморчок сморчком. Спрашивает: кто, мол, здесь Лев Золотарёв? Отвечаю: я. Он в сторонку меня отводит и говорит, что, мол, он - отец Ани. И сообщает, значит, что она беременная. От меня. Жениться, мол, я должен.
Я, Женёк, про это дело и не думал даже. Много разных девчонок у меня было. Неделю с одной, месяц с другой… Какая женитьба? Рассмеялся я в лицо этому мужичку… Спрашиваю, мол, что, денег срубить захотел? На тебе денег! - И швырнул ему в лицо пачку тысячных..
А он так это посмотрел на меня… Словно в душу заглянул… И говорит тихо-тихо, как сам себе: «Что ж вы за люди-то такие?.. Как же вы смерти-то не боитесь? Она ведь с каждого спросит…» И пошёл в сторону деревни… Денег не взял. Странно мне тогда это показалось: от денег человек отказался - совсем чокнутый…
Пили мы в тот раз много. Парни меня подкалывали всё: мол, папаша будущий… А я почему-то нет-нет да и вспоминал слова мужичка про смерть…
В понедельник поутру, проспавшись, поехали мы назад. Выезжаем из деревни, смотрю - на остановке женщина стоит. Высокая, в черном длинном плаще с капюшоном. И смотрит на меня. Вот прямо на меня, в глаза мне. Я аккурат на этом месте сидел, где ты сейчас, рядом с водителем. Она так это голову-то поворачивает вслед машине и всё смотрит…
Мне как-то не по себе стало. Говорю ребятам, мол, странная какая-то тётка, на смерть похожа. Те встрепенулись: где? Я обернулся, а на остановке-то пусто. Думаю: привиделось, что ли?
Дальше едем. Снова остановка. И снова та женщина. Я ребятам кричу: смотрите! А они не видят никого. Смеются, мол, не проспался я, не протрезвел, раз тётки разные мне мерещатся… Ржут надо мной… А меня аж в жар бросило, в груди зажгло… Расстегнул я ворот, грудь оголил… Рука на крестик наткнулась. Зачем я носил его, и сам не знал тогда. Мне этот крестик, Женёк, Аня подарила. Ну, а я вроде как для смеха и надел. Да и не снимал больше. Держу я этот крестик, а сам думаю: что за бред? С чего вдруг у меня галлюцинации-то? Вроде, трезвый давно…
Едем дальше. Музыка на полную орёт, парни ржут… Впереди был поворот такой… нехороший. Дорога петляла как бы. Там не раз аварии случались. Ну вот, значит, метров сто до этого поворота оставалось... А мы на хорошей такой скорости идём - любили погонять-то…
И вот смотрю - бежит. По обочине параллельно с машиной бежит эта женщина в чёрном! На пацанов поглядел - те ничего не видят. Что за бред?! А она бежит, к машине приблизилась уже, в окно заглядывает, на меня смотрит…
И понял я, что за мной она бежит, сейчас конец мне придёт… Думаю: как так-то? Я и пожить-то не успел путём, ничего после себя не оставил… А родители? Каково им будет хоронить единственного сына?.. А сам крестик сжимаю все сильнее… И смотрю этой… в чёрном… прямо в лицо… Только нет там лица-то. Пустота…
Как в поворот входить стали, откуда ни возьмись трактор нарисовался впереди. Успел я только заметить, что мужичок - тракторист, видно, - чего-то у телеги копошится. И тётка эта… стоит… уже посреди дороги… Потом удар, грохот, скрежет… И тишина…
Один я выжил, Женёк. Не за мной, видно, безносая приходила. Или пожалела меня просто. Или Анин крестик спас… Когда меня из машины-то доставали, мужики понять не могли: как так? Машина в гармошку сложилась, металл рваный кругом, а на мне - ни царапины…
Как ребят похоронили, поехал я снова в ту деревню. С Аней встретился. У родителей её руки попросил. Поженились мы, сын родился. Потом две дочери. В городе сначала жили, пока дети школу не закончили. Потом в деревню перебрались, в родительский дом.
Не стал я после того случая праведником, конечно, Женёк. Грехов и сейчас полно. Но одно знаю точно: зла людям делать нельзя. Негоже с собой на тот свет такой багаж тяжёлый тащить. Смерть - она рядом ходит. В любой момент прихватить может…»
Замолчал Золотарёв. Закурил. Женька молчал тоже. Рассказ дяди Лёвы произвёл на него странное впечатление: с одной стороны, он больше походил на какую-то не особо правдивую легенду. С другой - сразу верилось в то, что поведал собеседник.
Женькины размышления прервал телефонный звонок. Звонила Дашка. Сын! У них родился сын! Женька прослезился. Золотарёв похлопал его по плечу - вроде как, поздравил.
Уже дома, у бабули, проваливаясь в сон, Женька подумал: он обязательно расскажет эту историю своему сыну, когда тот вырастет. Чтобы знал: по жизни лучше шагать с багажом из добрых дел. Чтобы не застала безносая врасплох…
Комментарии (1)