Я часто думаю о том, как до такого дошло. Вроде жил и жил, ни хуже и не лучше, чем друзья, соседи, родственники. И всё же именно я, а не они, оказался в этом забытом краю у чёрта на куличках. Но лучше обо всём по порядку!
Без точки на карте
Если взглянуть на карту нашей необъятной родины, даже самую подробную, вы не найдёте на ней такой деревни. Ещё бы, будут они ради трёх калек точку рисовать! А нам что? Тут и без этого проблем хватает…
Кстати, про трёх калек – это не образное выражение, а грустная реальность. С недавнего времени нас и правда осталось трое. Печальные островки бедности и запустения, худые деревянные избы, где мы сегодня ждём приезда почтальона. Он привезёт пенсию.
Доходы и расходы
День пенсии, как и день зарплаты в прежние времена, всегда ощущается как-то торжественно. Горькие копейки, конечно, но как приятно держать их в руках. Правда, недолго!
Современная экономика неумолима. Хоть мы и живём на отшибе, а всё-таки пользуемся и баллонами газа, и электрическим светом. Ещё на еду нужно что-то оставить. И, как водится, на пузырь. Без него здесь никак: и для согрева, и для настроения, и от нечего делать идёт огненная водица! Ещё Дружку колбаски купить. Без собаки я бы совсем сошёл с ума. Охранять ему тут нечего, кроме моего рассудка.
А деньги, как вода, бегут сквозь мои мозолистые пальцы. Все восемь пальцев, если быть точным. От 10 тысяч через две недели не останется ни гроша. Иногда я сам себя ругаю, что не могу отложить ни копейки на чёрный день. Но потом успокаиваюсь: с чего откладывать?
Сам виноват!
Всю жизнь я проработал на заводе. Был и токарем, и сварщиком, но потом судьба занесла меня в резчики. Я был буквально заворожён видом механической гильотины, разрубающей, как бумагу, толстый лист металла. И, быстро переучившись, начал продвигаться в новой специальности.
Но ни одна трудовая поэзия привлекала меня к опасной работе. В то время как раз распался Союз, сварщиков в избытке, и их всё время сокращали, а вот резчики были на вес золота. Не теряя работы, я помогал своей семье, взрослой дочери, её мужу и маленькой внучке, снимать квартиру и жить отдельно от нас с женой. Всё шло хорошо до одной ужасной ночи.
Я вышел в третью смену, чтобы нарезать металла рабочим для следующего дня. Не выспался: дочка и зять позвали клеить обои. Поэтому то и дело зевал, но старался сосредоточиться.
В работе на гильотине главное – не спешить. Подсунул, убрал руки, нажал – упал нож. Торопясь и зевая, я подсунул лист металла и нажал на педаль. Как в замедленной съёмке увидел: огромный нож падает на мою правую руку. Я дёрнул её на себя. Но указательный и средний пальцы спасти не смог. Дальше всё очень быстро: скорая, больница, зашивание культей. Мои пальцы так и остались лежать на столе у хирурга…
Конечно, я виноват сам! Так и начальник сказал, увольняя меня по статье. Так я и сам себе говорил, в панике бегая по организациям в поисках новой работы. Стал перебиваться случайными заработками: то дворником устроюсь, то сторожем, то грузчиком. Было мне тогда уже за 40. До того чёрный был, ни седой волосинки, а за несколько месяцев побелел как лунь.
Жена стала на меня ворчать: такой-сякой, семью не содержишь, дочке помочь не можешь! В общем, развелись мы. Она женщина видная, сошлась с коллегой. А мне вещи выставила: поезжай, мол, в свою деревню и там живи. Зашёл к дочери, и там отказ: извини, папа, у нас места нет!
Я исконный сельский житель. Когда молодой был, приехал в город, чтобы учиться и работать. Здесь и встретил свою жену, горожанку с квартирой. Так что пришлось мне вернуться в родные пенаты.
Представители современного поколения меня же и обвинят в произошедшем. Надо было накопления на старость делать, откладывать на всякий случай, а нет, так инвестировать куда-то, ведь в 90-е бизнес начал развиваться.
Всё правильно, вот только всё собранное за жизнь сгорело в 91-м году, как и у многих тогда. А инвестиции я делать никогда не умел, да и не решился бы. Я простой рабочий человек, среднего ума, бесхитростный. Может, и правда сам виноват?
Пётр I
Обстучав валенки, в дом входит мой сосед Пётр Петрович. Про себя я зову его Пётр I. Есть ведь ещё и второй. У него своя невесёлая история.
Он желает мне доброго здоровья и присаживается к столу. У меня со вчерашнего нетоплено. Отчаянно болят пальцы, хоть кричи. И сосед предлагает помощь. Стыдно смотреть, как ловко он управляется со всем одной рукой. Скоро в печке начинает закручиваться робкий огонёк, и в доме становится веселее.
Пётр Петрович – ушлый и живой человек. Он всю жизнь проработал на северах, строил БАМ, нажил машину и кое-какие финансы, считался зажиточным. Потом, когда в 90-е, как и я, лишился денег, пошёл работать на лесозаготовку. Там и потерял руку. Как всё случилось, рассказывать не любит, а я и не допытываюсь.
При выходе на пенсию у них произошла уравниловка – выделили всем по 15 тысяч. Посмотрев на тамошние цены, к тому моменту бессемейный Петрович махнул рукой на холод, мошку, неминуемую в старости нищету и двинул на историческую родину.
Я знал его, ещё когда был мальчишкой, а он в ту пору вернулся из армии плечистым и красивым юношей, поехал учиться в город, а оттуда завербовался на строительство магистрали.
Пётр II
Со своими 15 тысячами, Петрович самый зажиточный мужик в деревне. Наш третий сосед получает всего 9. Мы с ним сейчас редко видимся.
Недавно нас было ещё четверо. Но по осени Пётр Кириллович схоронил жену. Скорую ждали часа три. Когда врач приехал, она уже холодная была, бедняжка. Умерла от сердца.
Она и была сердцем, согревая нас, троих горемык, своим душевным теплом. То пирожков с картошкой напечёт и передаёт, то рукавицы или носки свяжет.
Я с горечью смотрю на штопаные рукавицы у входа и думаю, что надо бы зайти к Кирилловичу. Но что ему сказать? Да и не ответит он, молчит почти всё время, горюет человек. А горю чем поможешь?
Уехать бы!
Много раз я думал о том, чтобы уехать обратно в город, но кто меня там ждёт?
В стране кризис за кризисом, здоровым и молодым рабочих мест не хватает, куда мне-то в мои 60 со своими обрубками соваться. Но причина бездействия не только безработица.
Ехать можно куда угодно, если тебя там ждут. Выводы делайте сами!
Долгожданный почтальон
И вот, наконец, стук в дверь. На пороге наш почтальон с большущей сумкой наперевес, по пояс заснеженный. Он с преувеличенной весёлостью кивает нам и под подпись вручает пенсию.
Петрович отлущивает несколько купюр и многозначительно кивает: есть, мол? Мужик достаёт из той же сумки заготовленные пол-литра, а деньги суёт в карман.
На прощание он напутствует нас, чтобы все трое собирались в следующий раз в одном доме, а то ему лишняя морока, и отправляется в сторону третьей избы. Мы смотрим ему вслед сквозь завьюженное окно и откупориваем пузырь. Собаке я бросаю вчерашнюю картофелину. Потерпи, Дружок, завтра будет автолавка!
Выпив и прокашлявшись, Пётр говорит мне, что надо сходить проведать соседа. Мы договариваемся сделать это завтра. Собака, проглотив холодный кусок, начинает жалостливо скулить. За окошком ей вторит метель.
Вы всё ещё думаете, что мы сами хотим жить такой жизнью? Неудачники, не имеющие сил переменить свою судьбу, диванные политики и тихие алкаши – вот кто мы? Думаю, дело тут не только в нас.
Что-то не так с системой, где мелкий чиновник молится, чтобы не нужно было отпускать солярку почтальону в следующий раз. Не ехать в безымянную деревню к трём старикам. Не чистить для этого дорогу. Не платить пенсию. Чтобы нас не было вовсе.
Но мы есть! И проживём ещё, надеюсь, лет 10 назло всем и всему. И я, и два моих соседа, мы здесь хотя бы затем, чтобы рассказать. Не елейную байку, а правдивую историю о жизни в замерзающем сердце матушки России.
Комментарии (0)