Знаки – они всюду. Сегодня я услышал по радио, что атмосферное давление 746 миллиметров и понял, что мне надо выпить.
Потом я увидел за окном зелёную птичку – и понял, что мне обязательно следует выпить. Надел оба носка на одну ногу – и опять понял, что мне надо выпить. А уж когда вспомнил, что я сегодня с похмелья, моё решение выпить стало гранитным как скала.
Сопровождаемый проклятиями жены, я побрёл искать верных соратников – Ёкселя и Витюлю. Они сидели на бордюре и хотели выпить ещё больше, чем я.
Но только мы стали подсчитывать финансовые ресурсы, как из-за трансформаторной будки вышел добрый человек в штатском.
- Позвольте полюбопытствовать, граждане, - сказал он. – По какому поводу скопление? Собираться больше полутора лиц не положено, времена сейчас неспокойные. Если у вас намечен митинг, то с кем он согласован?
- Он согласован с печенью, начальник, - сказал Витюля. – И с мандражом по всему телу. Единственное, с кем его никогда не удаётся согласовать – это с женой и бедственным материальным положением.
- Да, - сказал я. – Мне жена тоже запрещает пить на бордюре. Она утверждает, что бордюр плохо влияет на моё нравственное развитие.
- Выражайтесь яснее, - сказал добрый человек. – Зачем вы устроили массовое скопление? Иначе я приму меры.
Слово взял Ёксель. Он самый умный, как-никак два с половиной высших образования.
- Внемли мне, добрый человек, - сказал он. – Мы совершили паломничество к данному бордюру, дабы напитаться непогрешимой мудростью и в ходе тайных возлияний постичь великую мудрость святого Музимбаги.
- Иными словами, начальник, - сказал Витюля. – Мы собрались высококультурно побухать.
Добрый человек в штатском сразу успокоился.
- Вы просто бухарики? – спросил он. – Сразу бы и сказали, чудаки, а то загнули про какую-то Музимбагу… Тогда ладно. Бухать разрешаю, но чтоб больше – ни-ни.
- Кстати, - ласково сказал Виттюля. – Не снабдите ли нас тремя рублями, добрый человек? Для обретения гениального напитка нам не хватает ровно трёх рублей.
Добрый человек выдал нам три рубля и пометил в блокнотике: «Истрачено на профилактическую работу с населением – 3 р.»
Витюля сбегал на точку и принёс дозу волшебной жидкости под кодовым названием «мозгохряп». Мы засучили рукава и затрепетали организмами.
- Банкуй скорее, милый друг! – завопил Ёксель, потирая руки. – Хватит! Натерпелись!
Зря он так сказал, потому что из-за будки снова вернулся ДЧ – добрый человек.
- Извините, - сказал он. – Кто сейчас кричал «натерпелись»? Что за несогласованные лозунги? А ещё говорили – не митинг! Придётся вас разогнать и рассеять по свету!
Мы с Ёкселем сказали, что бесчеловечно разлучать нас с Витюлей, ибо он тут же выдует мозгохряп в одну каску, и предложили ДЧ выпить с нами, как почётному вкладчику нашего опохмелительного фонда.
Взглянув на наш гениальный напиток, ДЧ сказал, что выберет способ самоубийства попроще, и ушёл. А мы выпили и не убились.
- Но вы не знаете главного! – сказал Ёксель, закусив пролетающим кислородом. – Вчера я был с Зинкой-Титаником, представляете?
- Не может быть! – позавидовали мы с Витюлей.
- Да! – сказал Ёксель. – Вчера случилось небывалое: сегодня Зинка соглашается, сегодня жизнь моя решается! Мы с ней уединились и я вскричал: «Ну что, Зинуль? Весь стыд долой!»
Из-за будки снова нарисовался добрый человек.
- Кто кричал «долой»? – спросил он. – В каком контексте употреблялся этот призыв? Ох, не нравится мне ваша агитбригада… скользкие вы какие-то.
Ёксель объяснил, что призыв употреблялся исключительно в контексте Зинки-Титаника, которая так же далека от политики, как МРОТ – от реальной жизни.
- Ага, вскрылось новое действующее лицо! – сказал ДЧ и что-то записал. – А почему её зовут Титаником?
- Это очень просто, - говорит Ёксель. – Потому что все, кто бы ни взошёл на Зинку, сразу тонут! Так вот, и я вчера утоп бесповоротно…
- Заколебал меня ваш алкокружок! – сказал ДЧ. – У меня скоро смена кончается, а вы сидите тут и выкрикиваете провокационные двусмысленности. Допивайте – и бегом по домам!
Мы пропустили ещё по стаканчику за Зинкины прелести массового поражения и нам стало совсем хорошо.
- И вот, оно свершилось! – продолжил Ёксель. – Я окружил Зинку со всех сторон, я разжёг в ней пламя небывалой страсти и укусил за ухо! И она заорала: «Виконт, я протестую!…»
- Так-так, - сказал ДЧ, появляясь из-за будки. – Кто тут против чего протестует? Вы уже задрали провоцировать, хрюкли синемордые!
- Да мы всё о ней же, хозяин, - сказал Ёксель. – О Зинке-Титанике, поскольку это – крупнейшая фигура нашей постылой современности.
- Диктуйте адрес, - приказал добрый человек. – Придётся проверить эту вашу фигуру современности по месту жительства. А вы, господа хорошие, мотайте отсель, хватит кучковаться!
Мы пошли, потому что мозгохряп всё равно уже был выпит, и пора было искать новые финансовые источники.
- Зря ты слил ему адрес Зинки-Титаника, - говорю я Ёкселю. – Повадится он к ней таскаться, и настанет нам облом.
- С чего ты решил, что я дал ему Зинкин адрес? – удивился Ёксель. – Святой Музимбага завещал, что явки палить грешно. Поэтому я дал ему адрес синагоги…
Комментарии (0)