- Ты не имеешь права думать иначе! Ты вообще не имеешь права думать! - Тонкая оправа золотых очков усиливала хищный блеск взгляда Софьи Яковлевны, придавая ей то очарование, которое сопутствует любому искреннему чувству, будь то радость или гнев.
Я невольно залюбовался ею, но лишь только услышал:
- Ненавижу! Как же я тебя ненавижу!!! - Совершенно спокойно ответил:
- Я избавлю вас от своего присутствия. - После чего собрал портфель и вышел вон.
Одноклассники с ужасом глядели мне вслед, а я... Мне было весело! Ну не ощущал я никакой своей вины, не чувствовал в себе по-отношению к учителям того, что был должен. Досадные промахи и частые оговорки заставляли усомниться в их праве учить. Не только меня, но вообще, всех. До поры до времени, считая себя не вправе осуждать кого-то прилюдно, я никак не выказывал своего неприятия. Внимательно слушал объяснения, выполняя домашние упражнения, делал больше заданного, искал что-то глубже, интереснее... Но сочинение!? Его не напишешь втихаря, а я не мог кривить душой! К тому же, было бы глупо делать это перед самим собой, посему я взял ручку и честно написал, - так, как думал, как чувствовал... И разразился скандал!
- Ты читал критиков по теме?
- Читал.
- Но я не увидела этого в тексте!
- Там этого нет, так как я с ними не согласен.
- Как... как ты можешь не соглашаться!? Кто дал тебе право на это?!!
- Отчего же?! Да и странно. Я сам... - Мои попытки объяснить были прерваны криком Софьи Яковлевны:
- ты... Ты - никто! Ты лишь учащийся и обязан повиноваться, выполняя всё по программе.
- Насколько я понимаю, у нас сочинение по теме, и я его написал.
- Но не так! Ты должен был пересказать только то, на что обратили внимание критики!
- Зачем?! Они думают так, я иначе, и считаю, что они ошибаются.
- Что-о?! Они не могут ошибаться!!! Это ересь!
- Все люди допускают ошибки, такова жизнь.
- Ну, считай, что ты тоже допустил ошибку и я ставлю тебе кол! - Воскликнула Софья Яковлевна и, чуть не проколов журнал до самой обложки, вывела жирную единицу в строчке, напротив моей фамилии.
Я тоже не бросал слов на ветер и перестал заходить в класс, пропуская уроки русского и литературы всю длинную третью четверть. Приходил на алгебру и химию, иностранный язык и биологию, а часы Софьи Яковлевны пережидал в подвале подле раздевалки, слушая рассказы тёти Паши, которая заведовала школьным звонком, запасами мела и ключами от гардероба. Интересуясь причиной, которая заставляет меня сидеть подле неё, тётя Паша, согласная с моей принципиальностью, кивала головой, но однажды, всё же, посоветовала:
- Ты, это, милый, ты не жми её, учителку-то. Она ж человек подневольный. Что в книжке напишут, тому и учит.
- Так ведь она на белое говорит, что оно чёрное и наоборот! - Горячо отозвался я.
- Не бывает так-то, чтобы белое было вовсе бело. Всегда отыщется какое-никакое пятнышко, что и рад бы оттереть, да не выходит никак.
Тётя Паша часто стыдилась собственной необразованности, говорила, что учения её «всего-то два класса и один коридор», но газету «Правда» прочитывала с первой страницы до скорбных объявлений, а не наоборот, как делало это большинство наших учителей.
Я очень хорошо помню, с какими глазами выслушал тёть Пашины наставления, и буквально ощутил это самое пятнышко, прямо в центре моей совести. Оно и вправду не желало исчезать, сколь бы я не приводил доводов, в своё оправдание как не усердствовал бы в этом.
Когда тётя Паша прижала рычажок звонка, чтобы выпустить на свободу неказистую, весёлую его трель, и спросила, лукаво глянув на меня через плечо:
- Ну, завтра-то как, ждать тебя али нет?
Я ответил, не запнувшись:
- Не, тётя Паша, я на урок завтра пойду.
- Ну и молодец. - Обрадовалась она, и добавила,- Только... знаешь, ты того, ты не винись перед учителкой. Она тоже должна в ум войти.
Я рассмеялся, и, обняв с размаху тётю Пашу, чмокнул её в мягкую щёку:
- Спасибо, тётечка!
- Та, нема за що... - Растроганно и смущённо усмехнулась она.
Много лет спустя, я ехал в трамвае, и золотая оправа, подёрнутая солнечным лучом, вновь опалила мой взгляд. Софья Яковлевна вошла в вагон, а, заметив меня, тут же подошла. Я, конечно, уступил ей место, и был принужден всю дорогу слушать о том, что «если бы не она»... Спасибо тёте Паше, теперь-то я знал, как мне себя вести.
Приблизив лицо к учителю, я насмешливо посмотрел прямо ей в глаза и сказал:
- Да вы-то здесь причём? Это всё тётя Паша. - Развернулся и вышел из трамвая, словно из класса.
Комментарии (0)