– У вашей девочки несомненный талант, – педагог по классу фортепиано говорила с необычным для себя волнением. – Последний раз я встречала подобное больше десяти лет назад, и тот юноша, к сожалению, забросил музыкальную школу…
Мама Оли только вздохнула. Она была уверена, что в случае с ее дочкой дело не дойдет даже до первого занятия.
И, как всегда, оказалась права.
– Вот еще, учиться! – фыркнула Оля. Она была маленькой и по-детски упрямой капризулей, которую уже несколько месяцев пытались заинтересовать хоть каким-нибудь кружком. Все попытки были тщетными.
После первого же урока рисования Оля заявила, что будет рвать свои рисунки, потому что они ей не нравятся. Никакие объяснения, что нравиться всё будет далеко не сразу, не помогли, поэтому с изобразительным искусством завязали.
Немного дольше продержалось пение – целых три занятия, после чего Оля сообщила маме, что петь – скучно, постоянно одно и то же, фу, не буду. Отец было настоял, чтобы девочку отправили на занятие все равно – эдак ни с какой учебой каши не сваришь! – но дочь устроила запоминающееся выступление в общем хоре, после которого их настоятельно попросили найти для нее другой кружок.
Про коньки было бесполезно даже заикаться – единожды ударившись коленкой, Оля наотрез отказывалась вставать на “эти ваши штуки” снова.
Теперь же дело дошло до музыкальной школы. После беглого тестирования девочки преподаватель вызвала маму Оли к себе и долго убеждала отдать девочку на полноценные занятия.
– Вы не представляете даже, какое будущее может быть у вашего ребенка, – говорила она. – Эта природная гибкость пальцев, это интуитивное ощущение клавиш. Она первый раз сидела за инструментом, но чувствовала его, будто занимается минимум год. Она точно не занималась раньше?
– К сожалению, нет, – мама Оли немного растерянно пожала плечами. Про несомненный талант дочери ей говорили впервые, и она не очень понимала, что с этим делать. – Но она и не будет. Мы пытались отдать ее на рисование, танцы, пение, спорт – везде бунтует и требует прекращения уроков.
Педагог лишь развела руками:
– Заставить заниматься я не смогу. Желание должно прийти само.
Мама Оли горько усмехнулась. Само? Да если бы! Из самостоятельных желаний у Оли превалировала жажда драться с другими детьми во дворе – за игрушки и место на качелях.
– Вы попробуйте, все-таки, ее убедить.
Мама попробовала. По пути домой она мягко объясняла Оле, что у нее необыкновенный талант, что она поразила учителя, что, может, если она попробует немного потрудиться…
– Не-ха-чу, – по слогам произнесла девочка в ответ. Она была похожа на маленького упрямого бычка, особенно, когда мотала головой в ответ на любые уговоры матери. – Не-пой-ду!
Расстроенная мама поделилась произошедшим с отцом, но тот воспринял ситуации куда более мягко.
– Ну, не хочет – и не хочет, – подмигнул он Оле, подхватывая ее на руки. – В конце концов, вот уж занятие – по клавишам стучать! Верно, Ольчонок?
– Да…
А через два дня в подъезде появилось фортепиано.
Нет, конечно же, оно не зародилось там само, не выползло из почтовых ящиков и не было слеплено из бесконечных газет. Обычное, добротное, но старенькое фортепиано с комфортом разместилось на половину первого этажа, немного загораживая подступы к лестнице. На крышке была прилеплена бумажка:
“Дорогие соседи! Извините, что мы временно мешаем проходу. Как только приедут грузчики, сразу же поднимем фортепиано в квартиру. Еще раз извините. Если захотите поиграть, пожалуйста, не повредите инструмент”.
– Ва-ау! – восхитилась Оля, возвращавшаяся с мамой с прогулки. Огромный черный зверь поразил воображение девочки. – Какой он большой!
– Это оно, Оленька, – улыбнулась мама. – Оно называется фор-те-пи-а-но. Ты на таком совсем недавно пробовала поиграть.
Оля, не слушая маму, подбежала к инструменту. Там, в музыкальном зале, эта штука не казалась такой внушительной. Здесь же она занимала все свободное пространство, и казалась настоящим слоном, по ошибке заглянувшим в их подъезд.
Девочка, как завороженная, провела пальчиком по черной крышке инструмента. Белая бумажка с запиской от соседей прошуршала под ее рукой.
Мама подошла и встала рядом, пробежав взглядом по посланию. Оля повернулась к ней, несколько растерянная:
– А там были такие черно-белые, на которые нажимать просили…
– А ты подними крышку, – подсказала мама. Оля неуверенно подхватила пальцами черную доску – тяжеленная, ух! – и откинула ее наверх. Открылся ряд клавиш, до которых девочка едва дотягивалась.
Она легонько тронула одну. Та отозвалась гулким, печальным звуком. Оля подумала и тронула другую, подальше от первой. Будто кошка мяукнула.
– Они разные, правда? – улыбнулась мама. Девочка молча кивнула, всецело сосредоточившись на фортепиано. Поднявшись на носочки, она попыталась пройтись по нескольким клавишам подряд, но инструмент был слишком высок, и пальцы соскакивали.
– Я не дотягиваюсь! – обиженно выпятила губу девочка. – Оно очень высокое!
– Поэтому обычно те, кто играют, сидят на специальном стульчике. Ты наверняка такой видела, в школе. Там ты уж дотянешься, до чего угодно.
Оля снова не ответила. Опять встав на носочки, она сосредоточенно нажимала то одну, то другую клавишу, силясь нажать их как можно больше, пока не устанет окончательно. Подъезд наполнился странными звуками, напоминающими зоопарк, весеннюю капель и удар грома одновременно.
– Оленька, хватит, – позвала девочку мама. – В конце концов, это же не наше…
Девочка последний раз нажала на клавишу (ударил звонкий колокольчик) и с легким вздохом отступила, явно не желая так просто прощаться с интересным инструментом.
На следующий день львиная доля прогулки пришлась на подъезд. А через день Оля согласилась пойти в музыкальную школу учиться.
– Ну, слава Богу, – улыбнулся отец, когда мать поведала ему об этом. – А то я уж думал, придется возвращать фортепиано обратно. Позову грузчиков, пусть, наконец, поднимут.
Назавтра Олю ждал сюрприз в виде нового друга в гостиной. А еще через несколько лет – действительно большое будущее.
© Рино Рэй
Комментарии (0)