Не люблю я оттепель среди зимы. Навьюжит зима снега, укроет им целину, придавит тяжестью еловые лапы, обустроит свое царство – ходи по нему и любуйся.
И вдруг поутру закапает с кровельных желобов, затянется пространство мокрым ситом, потемнеет снег и на душе становится зябко и пасмурно.
Но не люблю я оттепель по другой причине. Штукатурить наружные стены при минусе не полагается. Иногда, правда, добавляют в раствор химические модификаторы для работы на холоде. Но это в крайних случаях. Потому что зимой и внутрянки с головой хватает, в смысле отделки внутренних помещений. А вот если оттепель, то отделочниц могут из тепла на холод выгнать. Фасад штукатурить. Формально плюс? Плюс! Вот и работайте, девчонки!
А разве плюс три – это тепло? Плюс три еще холоднее, чем минус три, потому что сырость в душу проникает, морозит и колотит, пока на перерыв не сорвешься, пока раскаленным кофе не обожжешься, так и сидишь с ознобом.
Забились мы с Лидкой на пару в крохотную прорабскую, пьем кофе и оттепель ругаем. Нам по сегодняшнему плану надо было в бойлерной швы шпаклевать. В бойлерной жара, можно в купальниках работать.
Купальники зимой дешевые. Лидка третьего дня пять купила. И притащила в бойлерную мерить, чтобы я со стороны подсказала, какой на ней лучше сидит. У Лидки фигура божественная. На нее робу с огородного пугала напяль – все равно мужики потянутся. А купальники у Лидки яркие, тугие. И очень минимальные.
- Вер, может мне поскромнее модельку взять? – задумывается Лидка, - не девочка я уже.
Это она скромничает. Вижу же, что ей все нравятся. И все ей к лицу. И к попе. А разве нет? Попа – это на пляже очень важная деталь. Ее никуда не спрячешь, ни юбки, ни джинсов рядом нет.
- Лид, - говорю, - ты у нас девушка на выданье, летом поедешь в Таиланд, найдешь там себе бизнесмена, нет, пять бизнесменов, у тебя же пять купальников - и окупятся твои вложения, глазом не успеешь моргнуть.
Лидка смеется. У нее характер легкий. Таких девок поискать. Она еще и готовить может, как в ресторане. Девчонка – чудо.
- Ага, в Таиланд, - говорит Лидка, - а Вовку куда я дену? Нет, я с ним в деревню, на молоко. Возьму-ка я один купальник, серенький, мне хватит. Все равно там народу нет, все в городе.
А сегодня мы не в уютной бойлерной, сегодня мы полсмены на этом плюсе три руками махали, даже не вспотели. А до конца работы еще четыре часа.
- А назавтра, - спрашиваю, - тоже плюс?
- Не знаю, - говорит Лидка, - я без сахара буду.
- Лид, - говорю, - сахар для мозгов, ну как можно кофе пить без сахара?
- А так и можно, - говорит Лидка и, прищурив глаза от блаженства, тянет кофе.
Я кладу себе две ложки сахара, не могу без сладкого жить. У меня фигура не Лидкина, мне по барабану, главное – душевное спокойствие. Я еще и конфет шоколадных принесла, по две штучки на нос.
- Не, - говорит Лидка, - конфеты точно не буду.
- Ну, Лид, - говорю, - одну хоть съешь. Вот и пообедаем.
- Нет, я Вовке отнесу, - Лидка прячет конфеты в карман ватника, - он эти обожает.
- Тогда и мои отдай, - говорю я, - я тоже сегодня на диете. Не одной же тебе красавицей быть.
- Да ему даже много, - застеснялась Лидка, - ешь сама, Вер, спасибо.
- Скоро Новый год, Лид, - отмахнулась я, - еще наемся.
- Да, скоро Новый год, - сказала Лидка, как-то очень грустно.
- Может тебе денег подкинуть, Лид? – поняла я ее грусть по-своему, - на праздники Вовка тебя раскрутит, только в путь. Елки, подарки, аттракционы. Сейчас так все дорого.
- Да денег хватит, - сказала Лидка, - у меня халтурка была на прошлой неделе, невыспалась, правда. Но зато теперь голова не болит. Вернее, болит, но по-другому поводу.
- По какому?
Лидка помолчала. Думала, говорить или нет. Потом подняла глаза от чашки с кофе:
- Я тут Деда Мороза вызывала. На дом.
- А что, они уже ходят?
- Давно, - Лидка задумалась, - с начала декабря. А у меня только вчера и был свободный день. Вовку в садик не повела, сказала, что будем елку наряжать. Ну, с утра и наряжали.
- Нарядили?
- Нарядили.
- Голова прошла?
- Елка не при чем, - сказала Лидка, - главный сюрприз – это Дед Мороз.
- И что? – спросила я, - не пришел?
- Пришел.
- Пьяный?
- Ну, почему сразу пьяный-то, - засмеялась Лидка.
Господи, какая она миленькая. На щеках ямочки, зубки алебастровые. И одинокая. Вот и скажите мне, что мужикам нужно? Принцессу из Монако? Да они даже не знают, где это Монако находится?
- Короче, пришел Дед Мороз, - сказала Лидка,
- Ну.
- А это, Вер, мой бывший.
- Чего? – я чуть чашку с кофе не выронила.
- Вот и я чуть с каблуков не рухнула, - сказала Лидка, - я же разоделась, как Золушка на балу. Платье атласное "в пол", рюши из голубой органзы, перчатки ажурные. Туфельки с прозрачным каблуком а-ля хрусталь. А Вовка у меня, как паж.
Короче, звонок. Открываем дверь, стоит мой бывший в красной шубе, с мешком подарков и бородой. И посохом стучит. Я вначале его не узнала. Входите, говорю, Дедушка Мороз. Он и вошел.
- А дальше?
- Вер,- сказала Лидка, - у меня дома коньяк стоял. Я его прихватила. Озноб выгнать. Давай клюкнем?
- Давай, - я протянула чашку. Вот кстати-то. В такую погоду это просто спасение.
Клюкнули мы коньяк. Согрелись. Молчим. Я Лидку не тороплю. Пусть говорит то, что захочет. Не все же можно объяснить.
- Ну, зашел он, - сказал Лидка, медленнее, чем обычно, - я еще удивилась, откуда он знает, где елка. У меня же распашонка, комнаты одинаковые. Елку мы всегда в правой ставим. Так он в правую и пошел. Я еще подумала, а может у всех в правой комнате елки стоят? Наивная я, Вер.
- Не наивней меня, - сказала я, - давай еще клюкнем. Так это кстати.
Мы клюкнули.
- А потом он говорит, - сказала Лидка, - нет, погоди, сначала я говорю Вовке. Вовка, скажи, здравствуй, Дедушка Мороз. Вовка пищит – здравствуй дедушка Мороз. А тот отвечает, здравствуй – здравствуй, сынок. Тут я бывшего и разглядела. Хорошо рядом кресло стояло.
- Обалдеть, - сказала я.
- Ага, - кивнула Лидка, - ну, Вовка, не заметил этого самого «сынок». Стишок рассказал, подарок получил. Кстати, подарок раз в пять раз дороже, чем я платила при заказе.
- Ну, это понятно, - кивнула я.
- Короче, Вовку в детскую выставила с этой самой железной дорогой. А сама бывшего и спрашиваю – тебе чего, делать нечего? Ты без цирка не можешь?
- Он же у тебя Серега? – уточнила я.
- Серега, - усмехнулась Лидка, - только не у меня. Он от меня к актрисе драпанул, когда с Вовкой нужно было по ортопедам мотаться. Представь себе, одно дело на его машине, а другое дело я Вовку на своих руках таскала. До больницы и обратно, два раза в день. У меня руки, как у бабуина, до земли вытянулись.
Тут мы начали ржать. Ну, смешно же, когда руки до земли.
- Бабуины от слова бабы, - сквозь слезы выдавила я, - нам и таскать.
Тут Лидка поползла вниз, ухватилась за меня, и мы вместе покатились на пол. Ржать стало легче. Лежишь на спине, воздуху ничего не мешает, хохот от потолка отражается.
- Я сейчас задохнусь, - сказал Лидка.
Мы поднялись с пола и еще чуть-чуть клюкнули. Чтобы отдышаться.
- И тут он заявляет, - Лидка расстегнула пуговицу ватника, - насынг персонал, джаст бизнес.
- Чего? – не поняла я.
- Это он ум мне свой показывал, - сказала Лидка, - если больше показать нечего, то только ум и остается.
Тут мы опять прыснули и придушенно поквохтали.
- Нет, - сказала я, - ты все-таки переведи, чего он сказал.
- Это по-английски «ничего личного, только бизнес», - перевела Лидка.
- В смысле?
- Ну, типа, он пришел исключительно по работе, а не ко мне.
- Он что Дедом Морозом работает?
- Он переводчик, - сказала Лидка, - а сейчас они семейно халтурят. Его актриска Снегурочкой, а он Дедом Морозом.
- А ты Снегурочку заказывала?
- Не-а, - отмахнулась Лидка, - посчитала, что Золушки вполне хватит. Как в воду глядела.
Мы опять замолчали. Как же не хочется обратно в слякоть. А нам еще леса собрали, а они мокрые, скользкие. И ведра тяжелые.
- Короче, я молчу, жду, пока он отвалит, - говорит Лидка, - я ему с сыном никогда видеться не запрещала. Ему актриска запретила, вот он к Вовке и не ходил. Жду, а он не отваливает. Пошел к Вовке дорогу собирать. Там такая сложная дорога, электроника, станции, туннели. Поезда и грузовые и скоростные. Короче они час собирали.
- А ты чего делала?
- Кофе пила. А пусть общаются, - сказала Лидка, - Вовке - радость, а мне параллельно.
- Ну и правильно, - согласилась я.
- А потом вечер наступил, - сказала Лидка, - а он не уходит, топчется в своей шубе, потеет. Слышу, что ему актриска звонит, ищет. А он ей врет, что в лифте застрял. И сколько еще просидит – неизвестно. А голос такой заискивающий. Со мной он так никогда не разговаривал. Он и ушел-то по-английски.
- Он же английский переводчик, - напомнила я.
- Да это я помню, - сказала Лидка, - я, если хочешь знать, Верусь, вообще все помню. И как он в депрессии валялся, как его с переводами кинули, как он ненавидит жареный чеснок, какие у него любимые галстуки, как он завидовал соседскому джипу. И все время я ему вытирала его английские сопли. А у меня соплей никогда не было, потому что я только и знала, что вкалывать. У меня даже слезы были все расписаны вперед, на каждый случай по несколько штучек, не больше. А он вот взял и ушел.
Я обняла Лидку, и мы поплакали. Накопилось, вот и поплакали. Зима оттепелью плачет, а мы – это часть природы, какая бы противная она ни была.
- А потом, - Лидка утерла слезы, - они играли в дорогу, пускали поезда, закрывали шлагбаумы, зажигали семафоры, продавали билеты, штрафовали зайцев. Я тоже играла. Я была мамой, которая встречает своего ребенка с поезда. Так Вовка захотел. Он ехал в вагоне, махал мне из окошка рукой, а потом мы с ним обнимались. Давай допьем коньяк?
- А, давай.
Мы клюкнули на посошок.
- А потом Вовка уснул, - сказала Лидка, - прямо на рельсах. Серега взял его на руки и отнес в кровать. И отклеил бороду и усы. И снял шубу и валенки. И пошел в душ, потому что дико вспотел в своем наряде. Я тоже надела халат, потому что… Не знаю почему. Наверное, надоело быть Золушкой. А Серега вышел из ванны, а вокруг талии обернуто полотенце. Он так всегда делал. И на коже капельки воды. А я ему заварила липовый цвет, он на ночь всегда его пил. А потом мы легли в постель. И я как с цепи сорвалась, накинулась на него. Я же, Вер, как он ушел – ни с кем. Он тоже как-то зажегся и, в общем…Нам было хорошо. Мы потом встали, в одних простынях, зажгли свечи, выпили шампанское. И ни о чем не говорили, просто плавились от какой-то взаимной нежности. Серега сильно похудел, не кормит она его, что ли? И еще какой-то запуганный, суетливый стал. У меня от этого даже сердце заболело. Пошли обратно в постель. Сердце и прошло. А утром просыпаемся – напротив кровати Вовка стоит и на Серегу смотрит. Мам, говорит, а пусть папа встает, я его давно жду. А зачем, я говорю, он тебе, сынок? А Вовка - хочу папке железную дорогу показать, которую вчера Дед Мороз принес. Тут Серега прямо таки всхлипнул, но сделал вид, что закашлялся. Вскочил с кровати, и они пошли к железной дороге. А я готовила завтрак. Вовке - омлет, а Сереге – гречневую кашу с молоком. Они пришли и поели, потому что еда была привычная. Я так всегда по утрам готовила. А потом Вовка пошел во двор гулять, а Серега нарядился Дедом Морозом и украдкой выбрался из подъезда. Я из окна видела, как он в такси забрался. И уехал. И все.
- Что все? – не поняла я.
- Конец истории, - сказала Лидка, - засиделись мы, Вер. Не заплатят нам с тобой сегодня ни копейки. Пошли работать.
Мы накидывали штукатурку совсем рядом. Я все время думала, неужели вот так бывает. Как это такие горячие чувства могут соседствовать с разумом, который приказывает этим горячим чувствам взять и заткнуться? И молчать в тряпочку? Как это может быть? А что скажет Вовка, который вернется с прогулки? Куда подевался папа? Только что нашелся и вот уже ищи-свищи?
- Лид, - начала я, - так как же…
- Не надо Вер, - сказала Лидка, - я не знаю. И что Вовке сказать не знаю.
- Позвони ему, - потребовала я, - позвони на фирму, пусть приедет снова. Не хочешь к тебе, пусть ко мне приедет, я с ним сама поговорю.
- Зря я тебе все это рассказала, - повернулась ко мне Лидка, - надо было просто все это забыть. Ну, было и было. И нет.
- Ага, нет, - я сердито отмахнулась и уронила с сокола штукатурную смесь.
- С Новым годом! – донеслось снизу, - спасибо за подарок.
Внизу стоял заляпанный сырой штукатуркой Дед Мороз.
- Серега, ты? – крикнула я наудачу, всматриваясь в занавешенное бородой лицо.
- Ну, я, - Дед Мороз бегло оглядел леса вплоть до крыши, - А Лида где?
- Лид, - повернулась я к прижавшейся к стене Лидке, - ты чего? Это же Серега.
- Ну и что, что Серега? - сказала Лидка, - мало ли Серег на свете?
- Ой, не валяй ты дурака, - сказала я, - иди вниз.
Лидка пошла к лестнице.
Сверху я видела, как они обнялись. А потом Серега распахнул перед ней свой мешок и оттуда появился сияющий Вовка. А потом Лидка помахала мне рукой и они уехали.
А я прикинула, сколько мне сегодня надо накидать еще и за себя и за Лидку? Получалось пару часов сверхурочных, но не это главное. Главное, что теперь я отношусь к оттепелям по-другому, как к подарку в нашей суровой и промерзшей насквозь жизни.
Комментарии (1)