«Я думал, что Россия - это отстой и прошлый век»

Американец о переезде в Москву, крещении и русском гостеприимстве

В 18 лет Мэтью понял, что хочет уехать из Америки. Для этого не было внятной причины: «Я просто не видел там свое будущее», — говорит он.Парень родом из пригорода Нью-Йорка жил и учился в США, Германии и Англии, но захотел остаться в России после того, как побывал на службе в православном храме Санкт-Петербурга. Мэтью принял крещение с именем Матфей и последние 6 лет работает переводчиком и специалистом по рекламе в московском офисе «Яндекса», прекрасно говорит по-русски, да и вообще стал своим. Кроме этого, у американца есть одно очень необычное хобби — летом он вместе с другими добровольцами проекта «Общее дело» восстанавливает деревянные храмы Севера.

— Впервые я приехал в Россию, когда мне было 24 года. До этого у меня было много предубеждений насчет страны. Помню разговор с одним из моих лучших друзей в Нью-Йорке: он рассказывал о каком-то событии в России, о котором услышал из новостей, и в конце добавил, что интересно было бы там побывать. На что я очень жестко ответил, что никогда не поеду туда и вообще — это «отстой и прошлый век, где ничего нет». И вот уже 6 лет я живу здесь и понимаю, насколько сильно ошибался.

Все началось с приглашения приехать в гости от моего русского друга из Санкт-Петербурга, с которым мы вместе учились в Британии. Его родные приняли меня так, как не принимал никто — даже некоторые мои родственники ко мне так хорошо не относятся. Меня водили в театры, показывали город. В один из первых дней мы с другом случайно зашли в Казанский собор во время службы. На тот момент я практически ничего не знал о православии. О нем у меня было представление, как, наверное, у большинства американцев, — что это католицизм, просто без Папы Римского. И еще иконы. Я как-то сразу понял, что иконы имеют здесь особое значение. Мы осматривались в храме как вдруг запел хор и открылись царские врата. Это было похоже на удар. Помню только, что через какое-то время мой друг поднял меня с колен и мы вышли, а мое лицо было все в слезах. Меня пронзило какое-то глубокое, необъяснимое чувство — я понял, что нужно многое изменить в своей жизни. А еще понял, что мне нужно жить в России. Было ощущение, будто кто-то мне сказал: ты дома.

Фото Анастасии Козловой. Евангелие от Матфея от Матфея

Осознанное желание перейти в православие у меня появилось в Киеве, куда я, как ни странно, отправился изучать русский язык — там это было сделать намного дешевле. После курсов я заходил во Владимирский собор (я тогда не понимал, что он принадлежит раскольникам), но не на службу, а просто помолиться своими словами. Я смотрел на иконы, на роспись, которую делали Васнецов и Нестеров, и меня впечатляла их невероятная глубина. Но один раз я попал в собор во время службы. Был какой-то праздник, но людей пришло совсем немного. Мне сказали, что служит сам «патриарх». Я так удивился: вроде бы патриарх, а так мало народа… Впрочем, одна из моих преподавательниц по языку мне вскоре все объяснила и посоветовала сходить в Киево-Печерскую лавру.

Крестился я уже в Москве, в храме Тихвинской иконы Божией Матери в Алексеевском. Вообще, при переходе из протестантизма в православие не перекрещивают, но у меня был особый случай. Не могу сказать, что моя жизнь моментально изменилась — месяца на четыре я вообще пропал из храма. Потом я все же понемногу стал ходить, исповедоваться, но делал это, как мне кажется, поверхностно. Только через три года я понял, что если крестился, то свою жизнь тоже нужно менять соответствующим образом — принять это было сложно. Вообще, с таинством Покаяния все становится намного глубже и серьезнее, но вместе с тем и тяжелее. Пришлось «ломать» себя, рассказывать и узнавать о себе правду.

Фото Мэтью Кессерли. Главное – смекалка

Отец Алексий, который меня крестил, руководит проектом «Общее дело», участники которого восстанавливает деревянные храмы Русского Севера. Но мне (даже смешно), понадобилось целых четыре года, чтобы решиться поехать. До этого я не был способен видеть в этом духовный смысл — думал, что это какой-то строительный проект. Но первая же поездка меня сильно изменила. Я понял, что это не мы спасаем храмы — это храмы спасают нас. Работая над восстановлением святынь, мы работаем над собственной душой. Мы бросаем всю суету, которая нам не дает сконцентрироваться на том, что важно.

В прошлом году в нашей группе были 18 человек, которые в обычной жизни никогда бы не встретились: бизнес-тренер, психолог, врач, оператор НТВ, сотрудник детского хосписа, человек, который варит мыло и заплетает дреды, и я — переводчик, рекламщик. Это очень необычно. Помимо работы, мы каждый день читали Евангелие, говорили о прочитанном, организовывали наш незамысловатый быт. У меня было ощущение, что мы живем почти как в Раю — в том смысле, что не было никакой будничной суеты, хотя при этом мы много и тяжело работали. Например, нужно было таскать из озера шестиметровые доски на горку. И так целый день.

Фото Анастасии Козловой. Таскаем из озера

Пока мы работали, к нам почти каждый день приезжали гости. Храм находится в лесу вдали от цивилизации, но рядом Онежское озеро — популярное место для рыбалки. Вообще, в России людей можно встретить там, где ты совершенно этого не ожидаешь, — это мое личное наблюдение. Люди слышали шум работ, видели новую крышу и понимали, что тут что-то происходит. Однажды к нам приплыли на лодке и спросили, где магазин. Мы очень удивились — откуда же ему взяться в такой глуши? Рыбаки были уверены, что если возрождается храм, то рядом обязательно должен быть и магазин. А однажды нам просто привезли свежую рыбу в благодарность за то, что мы делаем.

В русских меня больше всего удивило их радушие к иностранцам. Я думал, что приеду сюда, и все будут на меня «наезжать». А вышло так, что все хотят со мной общаться, при этом неважно, знают они английский или нет. Все-таки русские — это люди, которые готовы считать иностранца своим человеком. Друзья меня часто так и представляют незнакомым мне людям: «Он американец, но он свой». Это на самом деле очень приятно, потому что я действительно ощущаю себя здесь своим. Однажды со мной произошел забавный случай: в Нью-Йорке, когда я гостил у родных, ко мне подошел русскоязычный еврей и спросил: «Ты из Союза?» Он точно не мог знать, что я говорю по-русски или живу в России. Непонятно, как он сделал такие выводы по одному внешнему виду. Я ответил, что местный и родился всего в сорока минутах отсюда. Но он мне так и не поверил.

Фото Мэтью Кессерли. Облака над Онегой