Автор: Полина Люро
«Вот беда, беда… Скоро старые дедушкины часы пробьют половина пятого утра, а Игоря всё нет дома. А обещал, что вернётся не позже часа ночи. Да где ж его до сих пор носит? Не случилось бы чего…» Скрипели половицы под тяжёлыми шагами грузной старухи, неспокойно было у неё на сердце. Уж раз пять бабушка Агафья пила сердечные капли, а толку ― никакого, на душе по-прежнему тяжело. Страх за внука не давал ей спать, да и какой сон в её-то возрасте ― так, одно название.
Она снова покосилась на икону в углу и, не выдержав, опустилась на колени, склонив голову, быстро прочитала молитву, прося заступничества у богоматери, а потом с кряхтением с третьего раза, охая и держась за стул, поднялась на ноги. Проклятые колени не желали сгибаться, скрипели не хуже несмазанных петель на створках окна.
Агафья пошаркала немного по комнате и снова вернулась к окну. Книжка, которую она пыталась читать, упала на пол, а поднять её не было сил. Да и очки куда-то делись, наверное, забыла их на кухне. Непогода за окном и не думала останавливаться: сильный дождь как начался после обеда, так и лил нескончаемым потоком, а теперь ещё и ветер усилился.
«А Игорь-то на машине уехал. Вдруг застрял в нашей грязи и мучается где-то на дороге. Хоть бы позвонил старой бабушке, слово ведь давал».
Она тяжело вздохнула и посмотрела на новенький мобильный, подаренный внуком месяц назад. Ей было стыдно признаться любимому Игорьку, что эта «наука» давалась старушке с трудом, хотя как отвечать на звонки Агафья знала и потому надеялась, что он вспомнит о бабушке.
«Может, Игорёк решил у друга заночевать? Да лучше бы так, чем в такую непогоду тащиться в нашу глухомань. И чего это он вдруг из города ко мне перебрался, неужели вляпался во что, или с работы погнали? Сколько раз я уже до него допытывалась ― молчит окаянный и только хмурится, аж страшно смотреть. До чего недобрый у внучка становится взгляд ― точь-в-точь как у его ненормального папаши. Хоть и нехорошо так говорить о единственном, тем более покойном сыне…»
От таких мыслей у бабушки заныло сердце, и она потянулась за валокордином, стоящим на подоконнике вместе с чашкой воды. Но раздавшийся громкий стук в дверь заставил задрожать её руку, опрокинув пузырёк на пол, а вслед за ним и расписной бокал. Он упал с глухим звуком и покатилась по стареньким полосатым половикам, заливая их водой.
Агафья встала, чуть живая от страха, и прокричала, во всяком случае, ей так показалось, хотя, на самом, деле еле слышно прохрипела:
- Игорёк, ты что ли вернулся? А что так поздно-то?
Вместо ответа в дверь снова постучали, настойчиво и громко, и сердце одинокой женщины заныло в нехорошем предчувствии. Но она взяла себя в руки и снова спросила, хотя теперь в её голосе почти не было надежды:
- Игорь, скажи, ты это, или кто чужой пожаловал?
Ответа снова не последовало, вместо него в дверь забарабанили с такой силой, что хлипкая деревяшка прогнулась, норовя треснуть под напором нечеловеческой силы.
Агафья перекрестилась и забормотала молитву, с надеждой посмотрев на толстый засов:
- Не подведи, милый!
И он, словно услышав её просьбу, стойко держал оборону.
Незнакомец постучал ещё недолго и затих, дав время старушке «принять меры»: сначала она добралась до телефона, но набирать номер полиции не стала, подумав о «верном средстве» ― на полке в буфете стояла хранимая пуще глаза бутылка со святой водой, набранной ещё на прошлое Крещение.
Прижимая к себе заветную пластиковую бутыль, Агафья подошла к окну и сделала это вовремя. Сверкнула молния, осветив за стеклом лохматую медвежью образину с горящими жёлтыми глазами и оскаленной пастью. От её вида хотелось немедленно, как в детстве, забиться под кровать, стуча зубами от страха.
Она вдруг усмехнулась: «Не полезу я туда, и не надейся. Годы уж не те, чтобы по полу лазить. Тут тебя подожду». На удивление, сердце успокоилось и билось ровно, как в молодости.
Тварь за окном ударила лапой по и так треснувшему стеклу, которое Агафья всё забывала заменить, оно хрустнуло и осыпалось мелкими осколками внутрь комнаты. Лапа рванулась прямо к лицу старушки, но тут же с воем убралась прочь, а бабушка осторожно закрутила крышку на бутылке:
- Ну что, получил? А нечего было соваться, у меня с такими как ты ― разговор короткий.
Она слушала топот убегающего зверя и его обиженные завывания, с кряхтением перетаскивая подушки с кровати на окно и закрывая ими разбитый проём. Дождь, словно решивший, что сегодня ей и так хватило приключений, начал стихать, и через пять минут за окном еле капало.
Агафья убрала бутылку на полку, налила себе лекарство из запасного флакона и со вздохом села на кровать, глядя на свои трясущиеся руки.
«Дожила, старая, совсем крыша съехала от страха. Корявую яблоню за медвежью лапу приняла. То-то и оно, откуда в наших краях медведю взяться, их тут лет сто уже не видели, перебили всех давно…»
Так, сидящую на кровати, её через пару часов и нашёл приехавший из города внук, испуганно бросившийся с расспросами:
- Как ты, и что случилось?
― Да не мельтеши, Игорёк, в порядке я, просто устала. Ночью была такая непогода, вот веткой-то окно и разбило. Просила же тебя ― поменяй треснутое стекло, а ты всё ― завтра, завтра…
― Прости, бабуля, сейчас всё сделаю. Задержался я в городе, у нас хоть и не было такого ливня, но дождик тоже прошёл неслабый, вот и решил заночевать у друга. Извини дурака, что не позвонил: выпил лишнего и забыл. Больше такого не повторится, обещаю, ― его голубые глаза добродушно и заботливо смотрели на улыбающуюся бабушку.
Он быстро достал с чердака запасное стекло и вставил его в раму, а потом, поедая поджаренные аппетитные блины, довольно рассказывал:
- Я, бабуля, сегодня от тебя съезжаю. С парнем познакомился, он меня в автосервис к себе устраивает, так что жизнь налаживается! А ты что это так подозрительно на мои руки поглядываешь? Я их помыл, два раза.
И внук заразительно засмеялся. Агафья смотрела на него с любовью и радовалась: «Хорошо, что он не в отца пошёл, нормальный парень вырос, заботливый. А вчера, наверное, дух его непутёвого папаши шалил, всё никак не успокоится: так и не простил меня, даже после смерти…»
― Бабуль, ― облизывая ложку в сметане, сказал внук, ― я сейчас уеду, а вернусь только в выходной, так что, если надо что-то по дому сделать ― скажи. Я мигом.
― Спасибо, внучок, ничего не надо. Вот только найди мои очки, ночью куда-то упали, наверное, под буфет закатились.
Игорь кивнул и стянул через голову рубашку:
- Не хочу чистой сорочкой по полу елозить, ― он лёг на доски, подсвечивая себе фонариком, ― о, бабуля, нашлись твои очки и даже не разбились, протри их только, ― встал и радостно протянул находку побелевшей Агафье.
Она взяла очки и спросила дрожащим голосом, пряча глаза:
- А что это у тебя за повязка на руке, поранился, что ли?»
Внук недоумённо посмотрел на забинтованное предплечье.
― А чёрт его знает! Видно, выпил вчера много, совсем память отшибло. Скорее всего, обжёгся, когда мясо на гриле переворачивал, а повязку мне Славка, наверное, наложил, он же на «скорой» работает. Ладно, заживёт, не волнуйся. Я поехал, не скучай, буду звонить, часто, ― он чмокнул печальную старушку в морщинистую щёку и, закинув вещи в багажник старенькой «Нивы», умчался, обдав недавно крашеный забор брызгами из огромной лужи.
Агафья смотрела вслед внуку и бормотала:
- Он не такой, как отец, он справится… ― и вытирала слёзы с глаз.
Комментарии (3)